Говоря прагматично, основная задача меча — вывести из строя противника. И желательно сделать это раньше, чем он сделает то же самое с тобой. Вся военная мысль древности вращалась вокруг этой простой задачи. Воины Эгейского мира Бронзового века были практичными людьми и быстро поняли, что длинный клинок лучше короткого. Так появились самые ранние эгейские мечи — длинные, тонкие клинки, по сути, рапиры. Самые внушительные из них достигали 0,82 метра (32,3 дюйма), что для Бронзового века было технологическим достижением. Эти мечи были созданы исключительно для укола. Владелец такого оружия, вероятно, прикрывался огромным «башенным» щитом и пытался достать противника через его защиту. Рукояти этих изделий были соответствующими: некоторые имели «рогатые» навершия, другие крепились к клинку сложной системой заклепок. Проблема была одна, но фундаментальная — материал. Бронза, какой бы качественной она ни была, — это сплав меди и олова. Он довольно мягкий. Длинный и тонкий бронзовый клинок имел неприятное свойство гнуться при сильном ударе о щит или кость. А что еще хуже, в месте крепления рукояти к хвостовику, ослабленному заклепками, эти дорогие «рапиры» просто ломались. Потерять клинок в бою — это верный путь к гибели.
Так что мода на большую длину быстро прошла, уступив место суровому прагматизму. Мечи стали короче, толще и надежнее. Они все больше напоминали большие кинжалы или тесаки. Археолог Н.К. Сандарс, которая всю жизнь изучала эти древние артефакты, создала целую типологию эгейских мечей Бронзового века (от A до H), охватывающую период с 15-го по 12-й век до н.э. В своей работе она прямо отметила: «Некоторые из более коротких мечей, возможно, служили как ножи или ножи-кинжалы двойного назначения». Это было универсальное «оружие последнего шанса». Им можно было и поразить врага, если сломалось копье, и выполнить хозяйственные задачи. Эгейские воины довольно быстро достигли предела возможностей бронзы. Металл диктовал свои условия: или ты делаешь длинный, престижный, но хрупкий меч для укола, или короткий, надежный, но ограниченный в применении тесак. Нужен был новый материал, чтобы выйти из этого технологического тупика. И он пришел, но совсем не оттуда, откуда его ждали.
Примерно в конце 13-го века до н.э., когда цивилизованный мир Микен и Хеттского царства уже испытывал серьезные трудности и готовился к «катастрофе Бронзового века», с севера, из Центральной Европы, пришла новая технология. Это был меч типа Naue II, также известный под техническим немецким названием Griffzungenschwert, или «меч с язычковым хвостовиком». Этот клинок не был похож на изящные эгейские «рапиры». Он был предельно утилитарен: длинные, параллельные лезвия, длиной от 50 до 70 сантиметров (19.7-27.6 дюймов), и простое, но гениальное конструктивное решение. Вместо того чтобы крепить рукоять на тонкий хвостовик сбоку, у Naue II хвостовик («язычок») был широким и плоским, повторяя форму рукояти. Накладки из дерева или кости просто приклепывались по бокам. Это простое изменение сделало меч и рукоять единым целым. Его можно было не просто ломать о вражеские доспехи — им можно было рубить с полной силой.
Археолог Энтони Снодграсс, авторитет по Архаической Греции, прямо назвал меч Naue II «первым настоящим рубяще-колющим мечом». Это была революция. До этого меч был оружием преимущественно колющим. Теперь он стал универсальным. Клинок Naue II мог прорезать кожаную броню и, как отмечает Снодграсс, наносить серьезные повреждения даже бронзовым доспехам и шлемам. Греки, будучи практичными людьми, немедленно оценили новинку. Они не просто скопировали ее, но и доработали, часто добавляя характерное полулунное навершие на рукоять. Этот меч оказался настолько удачным, что оставался в строю веками, плавно перейдя из Бронзового века в Железный и прослужив аж до 6-го века до н.э. Его появление совпало с радикальным изменением тактики боя. На смену поединкам аристократов в тяжелых, неуклюжих доспехах пришла более хаотичные и массовые схватки, где универсальный рубяще-колющий клинок был куда полезнее хрупкой «шпаги». Пришедшие с севера племена, сами того не ведая, дали грекам инструмент, который пережил их цивилизацию.
Когда мы говорим «греческий воин», мы представляем гоплита в блестящем шлеме и с коротким мечом. Но на самом деле гоплит — это в первую очередь «копейщик». Его основным инструментом было дори — двух-трехметровое копье с тяжелым наконечником. Именно копьями сражались две фаланги, сходясь в суровом «толчке» (othismos). Меч, который греки называли ксифос, был оружием вторичным, «оружием второго шанса». Само слово ксифос в переводе означает просто «меч», но со временем оно закрепилось за вполне конкретным типом клинка — коротким, обоюдоострым, с характерной листовидной формой. Клинок был узким у рукояти, затем плавно расширялся к последней трети и резко сужался к острию. Рукоять обычно имела цилиндрическое навершие и крестовину для защиты руки.
Зачем нужна такая странная, «листовидная» форма? В ней весь смысл. Военный историк Майк Лоудс отмечает, что такая геометрия клинка обеспечивала «смещение баланса вперед, к острию». Говоря по-простому, центр тяжести был смещен от руки, что делало меч идеальным для рубки. Когда строй фаланги ломался, копья были сломаны, и начиналась схватка «щит к щиту», гоплиту нужен был инструмент, которым можно было эффективно работать в тесноте. Ксифос был идеален. Им можно было наносить быстрые колющие выпады, но, благодаря смещенному центру тяжести, им также можно было нанести короткий, но очень мощный рубящий или режущий удар, пытаясь достать противника поверх или под ободом его щита. Это было оружие для решающей фазы боя, когда главный инструмент — копье — уже не работал. Он был нужен для выживания в ближнем бою высокой интенсивности, когда дисциплинированный строй превращался в хаотичную схватку. И в этой роли листовидный ксифос показал себя превосходно.
Не все греческие мечи были прямыми и обоюдоострыми. Существовал и другой, крайне эффективный тип клинка, известный как копис или махайра. Это был меч с одним лезвием и характерным «обратным» изгибом — клинок был изогнут внутрь, как ятаган. По сути, это был тяжелый тесак, заточенный по вогнутой стороне. Некоторые варианты имели даже гарду, защищавшую костяшки пальцев, чтобы меч не выскользнул из руки при сильном ударе. Такое оружие было известно по всему Средиземноморью, и его аналоги можно найти от Египта (хопеш) до Иберии (фальката). Греки не были изобретателями, но они были отличными пользователями. Тот же Майк Лоудс назвал махайру «хитроумно спроектированным рубяще-колющим мечом, достаточно универсальным для нанесения уколов, рубящих ударов и режущих ударов наотмашь».
Но по-настоящему потенциал этого оружия раскрылся в кавалерии. Об этом нам прямо говорит человек, который знал толк в войне, — греческий историк и полководец Ксенофонт. Ксенофонт, живший всего за поколение до Александра Македонского, был не кабинетным теоретиком, а практиком, который водил в бой тысячи наемников. В своих трудах о верховой езде и кавалерийской тактике он прямо выступал за использование махайры вместо прямого ксифоса для всадников. Его логика была неоспоримой. Попробуйте нанести колющий удар прямым мечом в пехотинца с несущейся лошади, у которой нет стремян. В лучшем случае вы промахнетесь. В худшем — можно было повредить запястье или просто выронить меч при ударе. Ксенофонт же рекомендовал наносить рубящий удар сверху вниз. И вот тут-то изогнутая махайра была вне конкуренции. Ее форма и баланс были идеально приспособлены для мощного, рубящего удара с плеча. Это было прагматичное решение для конкретной тактической задачи, и оно оказалось настолько удачным, что копис стал одним из символов кавалерии, в том числе и знаменитых «гетайров» Александра.
Вокруг Спарты и ее воинов существует столько мифов, что отделить правду от вымысла бывает сложно. Один из мифов — это их легендарный короткий меч. Да, спартанцы, как и все гоплиты, использовали ксифос. Но они также прославились использованием еще более короткого клинка, который иногда называют энхейридион (encheiridion), что буквально означает «маленькое ручное оружие» или «кинжал». Это было чисто колющее оружие, по сути, большой кинжал, созданный для одной цели — для работы вплотную. Легенда гласит, что когда спартанцу сказали, что его меч слишком короток, он ответил: «Он достанет до сердца врага, если подойти на один шаг ближе». Этот ответ отражает суть спартанской тактики. Спартанцы довели до совершенства othismos — лобовое столкновение и «переталкивание» вражеской фаланги. В этой крайне тесной схватке, где не было места для замаха, длинный меч был бесполезен, а иногда и вреден. Короткий энхейридион был идеален. Им можно было, прикрываясь щитом, наносить короткие, быстрые удары снизу, в пах, подмышки, в горло — в любые уязвимые места, которые открывались в доспехах противника в хаосе боя.
Впрочем, стоит быть осторожным с мифами. Историк Ричард Тейлор, ссылаясь на Геродота, отмечает, что Геродот описывал отряды в персидской армии, вооруженные энхейридиа, что говорит об их широком распространении. Вполне возможно, что спартанцы не «изобрели» этот короткий меч, а просто приняли на вооружение и довели его использование до абсолюта, потому что он идеально вписывался в их агрессивную тактику ближнего боя. Это было не уникальное «супероружие», а просто логичный выбор инструмента для очень специфической и тяжелой работы. Важно также не путать этот короткий меч с другим спартанским ножом — изогнутым ксиеле, который был, скорее, хозяйственным инструментом. Спартанцы не были фанатиками одного оружия. Они были прагматиками, которые выбирали то, что лучше всего работало в той суровой тесноте, которую представлял собой бой фаланги.
Понравилось - поставь лайк и напиши комментарий! Это поможет продвижению статьи!
Подписывайся на премиум и читай дополнительные статьи!
Поддержать автора и посодействовать покупке нового компьютера
